Возвращение Матарезе - Страница 139

139

– Естественно, подобные преступления совершаются и у нас в Европе, однако эта мысль, как вы выразились, по-прежнему шокирует такого пожилого священника, как я.

– Так что, как видите, – продолжал Камерон, – ваш племянник Карло беспокоит меня меньше всего. Напротив, я вздохну с облегчением, узнав, что Джоан находится с ним. Поэтому прошу меня извинить, но я попробую их разыскать. Значит, галерея искусств в особняке?

– Да, она находится в западном крыле на первом этаже. Насколько я понимаю, у вас самих также восхитительное фамильное собрание произведений искусства, в том числе бесценные гобелены.

«Вот оно!» – подумал Прайс, поднимаясь с места. Во всем том ворохе слухов, распущенных про богатых американцев Бруксов, не было никаких намеков на собрание произведений искусства и гобелены. Джон и Джоан Бруксы были представлены дилетантами, потакающими собственным слабостям, завсегдатаями светского общества, любящими все то, что находится в центре внимания, особенно шоу-бизнес, но никак не серьезными собирателями картин и гобеленов… Значит, телефонный разговор Камерона с Джеффри Уэйтерсом был подслушан, и этот обаятельный князь церкви, как это ни прискорбно, также является участником заговора Матарезе.

– Значит, западное крыло, первый этаж, – сказал Прайс, глядя на кардинала. – Благодарю вас. Мы еще увидимся.

Ступив на вымощенную кирпичом дорожку, ведущую к особняку, Камерон мысленно обрадовался, что ложное беспокойство по поводу «сестры» дало ему благовидный повод проникнуть в обитель Паравачини. Однако, если не брать в расчет укола подростковой ревности, он нисколько не волновался за Лесли. Подполковник Монтроз прекрасно могла постоять за себя, например, обрушив колено в промежность. К тому же скорее всего тщеславный дон Карло просто захотел поразить молодую женщину небывалой красотой поместья Паравачини с его обилием фонтанов, древними и современными скульптурами и цветущими садами. Камерон понятия не имел, что его ждет в этом здании, похожем на замок, но одна из аксиом его ремесла утверждала, что проникновение в любое здание надо считать успехом.

Он ошибался по всем статьям, по всем статьям!

Войдя в массивные двери особняка, Камерон оказался в отделанном мрамором фойе. Тишина пустынного помещения после приглушенных звуков отдаленного смеха произвела гнетущее впечатление. Дверь автоматически закрылась у него за спиной, полностью отрезав весь шум улицы. Камерон небрежной походкой направился к главному залу с высоким потолком, откуда в западное и восточное крылья вел коридор, также отделанный мрамором. Он повернул направо, в западное крыло, мимоходом разглядывая великолепные живописные полотна на стенах, многие из которых были ему знакомы по книгам и альбомам, посвященным мастерам старой школы.

Внезапно сзади зазвучали шаги, отразившиеся от стен. Остановившись, Камерон обернулся. У него за спиной неподвижно застыл широкоплечий мужчина в неброском темном костюме, с едва уловимой усмешкой на устах.

– Buona sera, signore. Пожалуйста, продолжайте идти дальше, – сказал он. Последние четыре слова были произнесены на относительно хорошем английском.

– Кто вы такой? – резко спросил Прайс.

– Я помощник дона Карло.

– Очень приятно. И в чем вы ему помогаете?

– От меня не требуется отвечать на этот вопрос. А теперь, piacere, идите до конца галереи. Там слева будет дверь.

– Почему я должен вам подчиняться? Я не привык, когда мне приказывают.

– А вы попробуйте научиться. – Сунув руку под пиджак свободного покроя, помощник Паравачини достал из-за пояса пистолет. – Делайте то, что вам говорят. Piacere до конца галереи, синьор.

Вооруженный здоровяк открыл толстую резную дверь. За ней оказалось помещение, которое можно было назвать птичником с очень высоким потолком: с балок свисали десятки клеток с птицами самых разных размеров, от небольших попугайчиков и средних ара до больших ястребов и огромных стервятников. Каждая птица находилась в отдельной тюрьме из стальных прутьев, размерами соответствующей своему обитателю. А за длинным полированным столом перед широкими окнами, выходящими на ухоженную лужайку, залитую лучами заходящего солнца, сидел Карло Паравачини. Слева от него в кресле сидела напряженная Лесли Монтроз. Лицо ее оставалось непроницаемым.

– Добро пожаловать, специальный агент Камерон Прайс, – нараспев произнес любезным тоном владелец озера Комо. – Я тут гадал, сколько времени вам потребуется на то, чтобы дойти сюда.

– Мне это предложил папаша Руди, как вам, вероятно, известно.

– Да, это такой милый старик, он так предан вере.

– Когда вы узнали?

– Вы это насчет веры кардинала?

– Вы прекрасно поняли, что я имел в виду…

– А, вы про специального агента ЦРУ Прайса и подполковника Монтроз из разведки армии Соединенных Штатов… – Склонившись над столом, Паравачини посмотрел Камерону прямо в глаза. – Вы поверите, меньше часа назад!

– Как?

– Пожалуйста, уверен, вам не надо говорить про необходимость соблюдать меры секретности; в конце концов, вам самому приходится сталкиваться с этим каждый день. Именно об этом идет речь и сейчас.

– Кстати, о «сейчас» – что будет дальше?

– Боюсь, в будущем для вас нет ничего привлекательного. – Встав из-за стола, дон Карло обошел его и направился к клеткам, подвешенным на разной высоте, но не ниже семи футов от пола. – Подполковник Монтроз и агент Прайс, как вам нравятся мои пернатые друзья? Разве они не прелесть?

– Птицы – не самые мои любимые представители животного мира, – холодно ответила из кресла Лесли. – Я вам уже говорила это, когда вы только привели меня сюда.

139